Иисус Христос

Пришлось разморозить Клаудио. Весь морозильник коркой зарос. Как купил - ни разу не соскребал. Кровь Клаудио повытекала из пакетиков и, поди ж ты, изгваздала мне морозильник.
У Клаудио вообще-то кровь в жилах играла. Еще бы - профсоюзный активист как-никак.
В цеху чуть заспорят - он уж в самой гуще. Говорильник раззявит - не остановишь. Во всем считал себя умней других. И тараторил без умолку, потому что одну за другой начитывал книжки, что стояли у него в комнате.

У Тельцов всегда так.
Обижают они других. Хотят все поменять. Не ловят силу Того, Кто ради нас в Благой день воскрешен.

Так что нечего язык мозолить. И других грузить нечего. Придет день - и все спасутся. Народ по три лимона на рыло заколачивать станет. Без всяких бенсов.

Типа с животными будем разговоры разговаривать. Трубы дымовые зацветут, и все болеть кончат. Этот Тот - Иисус Христос.

Мне ведь тоже обломно было замораживать брата. Но он гнобил мне душу, а рабочим спокойствие. Такой кипиш поднимал, когда слушал предвыборные политические платформы или смотрел по телику новости, что сбивал меня с панталыку напрочь.

А еще гремел, что я раб. Но я молчал. Потому что я не такой, как он. У меня своя гордость.
Он как в печатный перешел, еще активнее стал профсоюзничать, чем в прошлом годе. Меня зовут Ивано. Мне пятьдесят. Я - Рыб.

Я молился, чтобы после дневной Господь заметнул его под автобус. Чтобы он надо мной больше не висел.
Так что когда вечером он мыл посуду, я саданул его башкой о стенку и дубасил до тех пор, пока он не отбросил коньки. И в мире стало на заколебщика меньше.

Вырубил я телик и достал банку консервов. Там на крышке еще пингвины. На Северном полюсе. А может, на Южном.
Братановы кости я покоцал электроножом. Такие дарили в часовне Падре Пио, за восемнадцать тысяч, вместе с макаронами и шарфом, которые взял он.

Распихал их, значит, по целлофановым пакетам. Без резинок. Резинок не было.
Потом выкинул его злоебучие книжки. Трупакам они без надобности. И мне кой-какой роздых. Он там у себя в морозильнике не сегодня-завтра воскреснет вместе с остальными жмуриками. Ну, а я покамест без догонялова обойдусь.
В человеке кровь - что в гамбургере: лопаткой не отскоблишь. Типа смерзлась вся в морозильнике. Тогда я его разморозил. Тут братцу стало худо. А меня вот закоротило. Короче, я сам себя и чпокнул.

Когда я очнулся, там была больница, и были карабинеры. Того света не было. Балда в кусках, все в лепешку и б

---

Жасмин

Меня зовут Марко. Я красавчик Водолей.
Мне пофартило. Паренты утопали в зеленые луга Вальхаллы. Ну, а денежки по наследству мои. Теперь знай живи - не тужи.

"Новый салон Жасмин. Юная обворожитель-ница исполнит массаж-коктейль "Я отправлю тебя в рай". Полная конфиденциальность. Для состоятельных господ. Режим работы: понед. - пяти., 10.30 - 19.30".
Я позвонил по объявлению. И встретился с Жасмин.

Жасмин была стейтовской блондой. Бейба типа Моаны Поцци, той порнодивы, которая уже сторчалась. А я все одно дрочу под ее фильмаки, потому что их по-любому крутят, хоть она и скапустилась.
За лимон в ночь Жасмин едет к тебе в номер и дает во все дыры: три, четыре, пять раз отрясет как нечего делать. Помню, как-то шесть палок кинул. Всего-то за лимон.

А на Пасху я ей и говорю.

От братана моего - Овна, чува, короче, свинтила. Вот я и подумал типа расслабон ему устроить, притаранить яйцо с сюрпризом. И не простым, а залепушным. Сюрпризом будет Жасмин. Внутри пасхального яйца. Жасмин подписалась за пять лимонов на восемь часов. По максимуму.

Застолбили с кондитером на улице Боскович. Тот наварил две скорлупы по девять кило.
Одну перевернул на столе, и Жасмин в нее улеглась. Сверху припаяли вторую. Жасмин была готова к отправке. Вся голая.

По субботам в Милане сплошняком пробки.
В обертке, в которой был шоколад, в котором было тело Жасмин, были бабки Жасмин. Короче, притаранили мы посылочку брательнику.

Открывает братишка дверь, а там яйцо. Ну, думает, без меня не обошлось. Мы когда пацанами-то были, я ему тоже подарочек учудил: пару улиев на пасеку. Стал он, значит, открывать сюрприз. Самому не терпится.
Жасмин была уже того. Фейс лиловый, весь в шоколаде. Другую такую где взять?

Правда, она была еще тепленькой. Взгромоздили мы ее на кухонный стол. Брат вынул свой балдометр, лизнул шоколада. Шоколад пропах этой сучкой.
Короче, брат засандалил ей в анал, а я маздал своим головастиком по ее шоколадным кудлам и шоколадной мордашке в шоколадной скорлупе кондитера с улицы Боскович.
Жасмин - это телка. Безотходная телкология. Я раздвинул ей хавальник и заправил туда доилку. Она сглотнула язык, и от этого надой пошел приемистей. Нет, пять лимонов того стоили. В кормушке у покойницы температура такая, что для оттяжной заходки самое оно. Излился я минуток через одиннадцать. Перед спуском меня аж всего пробрало. Схватил я ее за патлы и так тряханул, будто она реально отсосала.

Где-то с часок еще мы ее шворили, пока сами не повырубались. Я затолкал Жасмин в мусорный мешок, что был у братухи в доме.
Перевязал мешок бантиком с пасхального яйца и отвез Жасмин на свалку.

Стоял и слушал, как Жасмин катится по склону. Потом поплелся в бар съесть мороженого за десятку.

---

Холодный воздух мира

От психоделической подсветки тела становились абстрактными.
У края танцпола все мелькали ноги. Я таращился на них со страшной силой.
Запах пота придавал форму белокожей массе. Масса кружилась в танце. Танец вызывал неодолимое желание раствориться в едином пульсирующем теле, которое не нарадуется, что ему восемнадцать.
Холодный воздух мира припарковался за дверьми дискотеки.
Но и здесь мне было одиноко, как никогда.
Меня зовут Энрико. Мне двадцать лет. Родился под знаком Близнецов. В прошлом году провел каникулы на острове Эльба.
Маттео говорил, что на Эльбе закадрить - раз плюнуть.
У меня в кармане был презерватив. Я сидел на диване и посасывал пиво. Рядом лизалась какая-то парочка. Постоянно в меня тыркалась. Я слушал, как в концовке "Papa Don't Preach" вступают скрипки, и плакал.
Ну, чуть не плакал. Я перся.

Это все голос Мадонны. Он был до того необъятным, что чисто набух в моей душе. Такое не опишешь. Я хотел, чтобы он был во мне навек. И чтобы была кадра, чтобы держала меня за руки и чтобы уже отсосала мне как надо.

Прикинулся я тогда стильно - в желтую рубаху от Армани. Маттео дал.
Закрою глаза, а сам слышу, как брюхо мне выдает, что оно типа с моими делами дел не имеет и такой закатывает концерт, как тот драмсист, который сколотил наши судьбы. Он сколотил судьбы тех, у кого бы я расстегнул блузку, вытащил и помял бы грудь. Кумпол раскалывался. Я смолил.

Была там одна - просто отпад.
Такая с длиннющей рыжей гривой, в облегающем черном трико со всеми завлекалками навыкат. Туда-сюда двигала до самого конца танцулек.

Маттео тоже светился, но редко. Все больше косяки заряжал. А еще он гнал, что снимает там одну из Болоньи. Типа она ему и дразнилку помацать дала.

Дома он поднес мне к носу указательный палец: мол, вкуси аромат хромосомы. Только несло совсем из другой дырки, не иначе как Маттео сам себе в шоколадку постучал.

Маттео модный такой пиарщик. Вкалывает на две миланские дискотеки. Уж он знает, как надо
подъехать к девчонкам. Но не думаю, чтоб он снимал без осечек.
В тот вечер он, как и я, сник.
Пришли мы, значит, на снятую фатеру и начали фугасить бухло, а заодно выискивать на ТВ порнуху.
По Видеомьюзику шла короткометражка Art of Noise "Paranomia". Там было кресло на колесиках, а на нем физия компьютерного чела. По Raitre крутили черно-белую кину.

Мы шатались по хазе датые в мясо. У каждого в хэнде по елдырю. Мы так нарезались, что Маттео чуть не сблеванул мне в табло, когда я присел у него между ног, чтобы лизануть ему плешку.
На вскидку мы расписали литра по два с верхом биревича, бутыль ликерсона и бомбу красного Мартынского.

Я до того в жизни ни у кого не брал. Потому как натурал. Но это было хоть что-то. А потом и он бы мне конкретно откачал.

Программы уже час как свернули. Я больше не мог выносить этот муторный писк. Он так громко сифонил, что я вытащил из глотки Матюшин банан и пошел вырубить телик.

До сих пор помню, что в другой комнате я глянул в окно, а там луна - один к одному как на обложке саундтрека "Birdy".

Я типа рассчитывал, что Маттео не будет мне с ходу струхать, потому что не хотел глотать его спуск. Ну, я ему и объявил. А он ласково так ответил, что тоже мне пососет.
Тут я и сел верхом на его физ

---

Призрак с голубой п....й

Меня зовут Марио. Я мужчина.
В детстве я не верил в привидения.
Я тащился от Карменситы и Кабальеро. Они разгуливали по сказочной стране в виде бумажных рупоров!
Я тащился от Бельфагора. Он выходил на дело из самой преисподней!
Я тащился от привидений Скубиду, от мумий Скубиду!
А еще я тащился, когда в передаче "Портобелло" говорили о призраках давно умерших женщин. Так я узнал, что призраки возвращаются!
Я сам гасил свет перед сном!
Я был славным бутузом.

Сейчас мне тридцать два. Моя жизнь совсем не та, что прежде.
Она резко переменилась с того самого дня, когда случилось то, что случилось. Теперь-то вы поняли, что я верю в сказочный мир привидений?
Я верю в него, потому что встретил призрака с голубой пи. Она явилась мне согласно древнему пророчеству. А это вам не хухры-мухры!
Наша встреча стала решающей не только для меня, но и для судеб всего человечества. Ныне, и присно, и во веки веков!
Без балды. Дело было так.
Я сидел за Пауэр ПиСи Макинтошем с Монитор 16 Колор Дисплеем.
Сидел и строчил себе тексты для эротической телефонной линии 144. Специализация: летальный фетишизм с использованием резиновых аксессуаров. Желательно в перчатках.
Телефонные клиенты прутся от эротических историй с резиновыми перчатками красного или черного цвета. Они типа представляют, что их сечет такая матильда в резиновых перчатках и латексных чулках. Все красного цвета. Потом парочка голых бундесов продергивает ее в роттердам и поппенгаген, а она орет "Замочи меня, замочи!". Ну, тут адольфы в красных гольфах и мочат матильду миксером, прижав ей голову к тахте.
Вот такие прогоны я маракал. На кооператив не хватало.

Раз сижу я, значит, кропаю писульку под названием "Убойная мочиловка на собачьей сексплощадке в блядском городе Содоме". За одну только страничку этой чернухи мне отстегивали по стольнику (куда больше, чем за страшилки для страшилкосборника "Юные людоеды", изд. "Эй-науди"). Штучка вышла полный лом: всюду чертова гибель влагалищ, разодранных лиловыми овчарками. Кабысдохи отдают концы, отрыгивая кровь, дерьмо и черную резину. Истерзанные псами лохнезии носили бельишко из черной резины, а резина, если ее обожраться, смертельна.
Даже для кабысдохов в блядском городе Содоме.
К чему это я? Ах да - к сказочным событиям. Вот как они развивались.

"Наверни шматок резины - кегли с лету отбросишь", - думалось мне в тот день, когда звонок вдруг атасно затренькал. Раньше он так не тренькал. Это треньканье я бы сравнил с попурри из всех песен, побеждавших на фестивале в Сан-Ремо с самого начала и по сегодняшний день. 
<…>
Звонок продолжал тренькать: трень-трень.
Я сохранил файл как Mela-S и крикнул:
- Кто там?
Нет ответа.

Я встал со стула. Взял банку чего-то. Открыл. Попурри определенно роднило меня с этим миром. Счастливый, я осушил банку.
- Кто это так атасно тренькает в мою дверь? - вывел я на мотивчик "Господи, помилуй". Когда его задувает наш приходской хор, я чувствую, что идет крутой отрыв. Как в детстве: гуляй - не хочу. Бывало, поотвинчиваешь разные там пимпочки у машин на стоянке - и ничего, никто тебя за это не съест.
А ответа нет как нет. Подхожу я к двери. Снова спрашиваю, кто там. Ноги дрожат мелкой дрожью. Будто размякшие галеты. Вот это был оттяг. Нехилый такой оттяг!

Я взялся за дверную ручку. Пританцовывая, открыл дверь.
На пороге стояла призрак с голубой пи.

Призрак с голубой пи была совершенно голой. Только дутый куртец на плечах. Тело такое, что лучше тел не бывает. Как у Валерии Мацца. Хоть сейчас ребеночков стругай. Правда, тело было призрачным, потому что было телом Призрака. То есть я что хочу сказать, что на такое тело и в могиле встанет. А еще что было оно прямо из утренней, серебристой весенней росы, как в передачах про животных, ну, там про кошек, когда они на рассвете типа резвятся. Пи была полностью голубой. Она излучала свет, как телевизор, когда все программы уже кончились.

-Чао.
-Чао.
- Как жизнь?
- Туды-сюды.
- А у меня вот стоп-машина. Вишь, дуба дала.
- Может, и дала, только таких давалок поди еще надыбай! Чего не заходишь, Санбиттера опрокинем.
- Санбиттера?
- Oui, c'est plus facile!   (А чо, запросто!)
- Let's fuck and piss!   (Давай, что ли, трахнемся да отольем!)
- But what is your name?    (Тебя как звать-то?)
- My name is The ghost with the blue pussy.   (Меня - Призрак с голубой пипкой)
Сели мы на диван, пропустили по Санбиттеру и стали смотреть по видаку запись сан-ремовской тусни двухлетней давности.
Призрак с голубой пи сказала, что клевее всех Ферилли. По мне, так клевее всех Мацца. Где-то с полчаса еще мы спорили, кто клевее.
Пока то-сё, призрак уговорила подряд шесть Санбиттеров. Пришлось открыть последние две упаковки. А призраку все мало. Тогда я ее и спрашиваю:
- Слушай, призрак, чего это ты присосалась к бутылочкам Санбиттера?

Призрак потрогала свою левую грудь и молвила:
- Есть вещи, на небе и на земле, коих простым смертным не понять. Ты избран в свидетели и увидишь то, чего не видела ни одна, слышишь, ни одна живая душа. Дабы свершилось предписанное, мне надо радикально надраться.

Досмотрели мы, значит, ящик и пошли в койку.
Чтобы завестись, стали смотреть обложки журналов "Панорама" и "Эспрессо". А там и нажарились.

Призрак оказалась той еще кобылкой: так скакала, что о-го-го. Я и не думал, что бывают такие призраки. Я-то думал, призраков вообще не бывает!

В конце волшебного трахтенберга призрак взглянула на меня, как Карина Хафф на Кристиана Де Сика в той сцене из "Рождественских каникул", и проговорила:
- Сейчас ты увидишь такое, что запомнишь навсегда. Ты Свидетель. Пробил час.

Призрак с голубой пи села на корточки и начала писать - обильно, не переставая. Вот почему она выдула столько Санбиттера. Она сливала безостановочно, пока не наводнила всю комнату. Мебель и другие предметы таяли у меня на глазах, ведь пипи призрака с голубой пи было до опупения волшебным. Поток пипи вытекал из окна, разъедая все подряд. Только я не разъедался. Тужась, призрак с голубой пи объяснила мне, что я Свидетель. В один прекрасный день возникнет мир вроде нашего. Я вернусь в него и расскажу про эти стремные дела. Так что я должен сидеть и смотреть, как поток пипи оставит от нашего мира мокрое место. Первым делом он смыл машины этих вонючих эмигрантов. Поток зате-| кал в самые дальние углы и, как едкая кислота, слизывал всех и вся. Мир превращался в одно новое, бурлящее, разноцветное пипи призрака с голубой пи. В потоке пипи барахтались до того, как сгинуть с концами, политики. Там были и Дини, и Д'Алема, и Берлускони, и Фини, и Бертинотти, и Сгарби. А еще там были и Феррара, и Магалли, и Клаудиа Шиффер, и Антонио Бандерае, и Рисполи, и Формигони, и Дзенга, и Дзек-ки, и Бьяджи, и Гецци. Они отчаянно бултыхались, прежде чем пустить пузыри, прежде чем кануть навек в это г

[01] [02] [03] [04] [05] [06] [07] [08] [09]

 

2001-2012   Черный юмор   @ Иван Пластилинов